Право на месть - Страница 49

Пепельница на столе была полна окурков: «переговоры» начались не полчаса назад.

– Все сказанное – в силе! – напомнил Ласковину Корвет.– Давай, братан, решай!

Ласковин намеревался спросить, что тот узнал о напавших на Наташу, но понял: Корвету не до него.

Ласковин попрощался и повернулся, чтобы уйти, и тут один из тяжеловесов поднялся и блокировал дверь. Андрей уже начал прикидывать, как половчее обойти мясную гору и с чего это вдруг «КамАЗ» загородил трассу, когда тот выставил вперед красную лапу-манипулятор:

– Сидор!

Пауза. Предполагалось, что если Сидор наслышан о Спортсмене, то и Спортсмен должен знать Сидора. А Спортсмен не знал.

«Ужель я так популярен среди бандитов?» – с иронией подумал Андрей.

Но руку пожал тем не менее. Он – не Слава, у него не отсохнет.

– Вожжа про тебя хорошо отзывался,– пробасил «КамАЗ», развеяв миф о ласковинской сверхпопулярности. Вожжа был из старых приятелей каратэков.

От Корвета Ласковин поехал в банк, о котором говорили, что не совсем бандитский, и арендовал там сейф.

Это показалось ему надежней, чем класть на счет. Из десяти штук он оставил себе пять сотен. Потом подумал и взял еще две. На ремонт машины. Не на устранение «помятости» – Андрей не пижон, а битые тачки угоняют на порядок реже. Вот шаровые придется заменить, резину взять новую, рулевые проверить, карбюратор подрегулировать… Короче, много всего по мелочи. При его, Ласковина, образе жизни, машина должна бегать легко и непринужденно.

«Насколько увереннее чувствует себя человек, когда у него есть деньги,– подумал Ласковин. Но тут же внес поправку: – И никто не собирается их у него отобрать».

У Андрея, вроде, не собирались.

«Отца Егория, что ли, навестить?» – подумал он.

Но отказался от этой мысли. Стыдно. Сколько времени уже прошло, а «воз и ныне там».

Да, время уходит, а Андрей так ничего и не выяснил. Вдобавок ко всему вернулась его, хм, берсеркова болезнь. Кстати, конечно, не то Хан бы его забил насмерть. Но после недавних событий Ласковин надеялся, что сможет сам управлять этой силой. Он – ею. А не наоборот.

Зимородинский рассказал ему о том, что произошло, пока Андрей был там. Теперь, когда все позади, Ласковин с удовольствием посмотрел бы на происшедшее собственными глазами. Надо будет поговорить с Корветом: наверняка кто-то записал их бой на «бетакам». Ежу понятно – за такую запись заплатят как следует.

Ласковин не чувствовал себя виновным в смерти Хана. Сейчас, когда на прошлое можно было смотреть, так сказать, издали, он даже ощущал удовлетворение. Хана надо было убить. И это хорошо, что Ласковин «выпал». Хватило бы у него духу расчетливо, обдуманно убить человека? Опыт с Пашеровым показал: нет, пока не хватало. Даже – застрелить. А руками, наверное, еще труднее. Психологически. Что бы там ни говорил Зимородинский об ответственности владеющего Силой, а и без всякой Силы – трудно. Страшно. Что-то внутри бунтует: нельзя!

А другие говорят: можно, нужно! Говорят: убей! Корвет говорил: «Убей». И «двойник» – тоже. Больше того, его бородатый близнец утверждал: «Ты – владыка, потому что ты убиваешь!»

Одно «внутри» говорит – нельзя, другое – само убивает. И все это – там, в нем. И – как бы само по себе. Пожалуй, прав Слава: не важно, что ты делаешь, важно твое отношение к сделанному. Хорошо бы еще раз «поговорить» с «двойником». Толком поговорить, как тогда, у Антонины. Только ведь не получится. Запретил Потмаков Антонине колдовать…

Андрей вдруг сообразил, что вспоминает о том, что произошло во Всеволожске, без прежнего омерзения. Отболело?

«Надо действовать!» – решил Ласковин… и поехал домой.

Забрал Наташу, отвез ее на работу, посидел полчаса в школьном холле, вспоминая, как сидел здесь в первый раз… Ублюдков-наезжал, которых отметелил… Кстати, может быть, нападение на Наташу как-то связано с этими? Один ведь удрал, засранец?

Сидеть в холле и поглядывать в потолок Ласковину стало скучно.

«А позвоню-ка я Вадиму!» – подумал он.

– Куда же ты пропал, Андрей? – произнес Вадим, взяв трубку.– А ты удачлив, я как раз собирался идти домой.

Ласковин посмотрел на часы: ого! Он просто забыл, что Вадим оставил ему только рабочий телефон.

– Были небольшие проблемы,– ответил Ласковин уклончиво.

– И как?

– Все утряслось. А что, есть новости?

– Нет. Накал спал. Так что следствие можно считать свернутым. До следующего убийства.

– А федералы?

– Андрей, я думал, ты умнее. Пашерова уже забыли, а ни Потмаков, ни тем более наш Петя вообще никого не интересуют. Война, наркотики, фонды, места в правительстве и у кормушки – это да. А пара-тройка трупов… Сам, что ли, не знаешь?

– Знаю,– сказал Ласковин.– Как насчет наркомана-болтуна?

– Не забыл, значит? – Вадим засмеялся.– Ладно. Материал я поднял. Запоминай. Гужма Иннокентий Константинович. Проживает по адресу: Тринадцатая линия, восемнадцать, квартира сто шесть.

– Момент, я запишу!

Вадим повторил адрес и продолжал:

– Двадцать шесть лет. Принудительное лечение от наркомании. В настоящее время – в завязке, то есть – наркотиков не употребляет. Не работает. Имеет инвалидность по линии психиатрии. Является членом секты, зарегистрированной как Истинная Церковь. Лидер ее – Лешаков, нет, прости, Лешинов Константин Олегович. Секта насчитывает – ого! – почти шесть тысяч официальных приверженцев! Могу запросить данные на эту Истинную Церковь, если хочешь.

– Хочу,– сказал Андрей.

В голове у него уже позвякивал сторожевой колокольчик.

– Так, минуту… однако! Никаких данных нет! – Похоже, Вадим был разочарован.