Право на месть - Страница 41

Один из ассистентов Хана, подойдя, тщательно обследовал перчатки и боксёрки Ласковина, даже резинку трусов – на предмет посторонних включений.

По знаку Зимородинского Николай проделал то же с Ханом. Тот отнесся к осмотру равнодушно. Как буйвол – к птичке, выкусывающей у него из спины паразитов.

– Все чисто,– сообщил Митяй, возвратившись.

Заиграла музыка. Публика слегка оживилась.

Андрей поднялся.

«Тысяча лет пройдет,– подумал он,– а люди останутся теми же.– Но, поразмыслив, добавил: – Не все».

– А кто будет судить? – спросил Зимородинский.

– Никто,– хрипло, потому что вдруг пересохло во рту, ответил Ласковин.– Нет судьи, потому что нет правил. Тот, кто не способен больше драться,– проиграл. Я так понимаю.

– Очевидно,– согласился сэнсэй.– Будь внимателен, Андрей! Этот толстяк хитрее, чем кажется.

Вперед выпорхнула девушка. Белокурые волосы, пунцовые губки, красные сосочки под полупрозрачным лифчиком. Куколка. Блондиночка поманила руками Ласковина и Хана. Противники, нырнув под канаты, взобрались на подиум.

– Уважаемые дамы и господа! – звонкий голос девушки легко перекрыл жужжание голосов.– Поединок года! Хан!

Далее последовал комплект эпитетов, более подходящих бешеному медведю. Хан прижмурился: ему понравилось. Публика вяло похлопала.

– Спортсмен! – провозгласила девушка. Другой комплект эпитетов. Этакий рыцарь без страха и упрека. Тот, кто срежиссировал представление, решил сыграть на внешнем контрасте.

Ласковин покосился на своего противника. Хан пребывал в сонном безразличии. Внешне. На самом деле тоже присматривался. Ласковин вспомнил, как он однажды стоял у клетки с кодьякским медведем. Стоял, смотрел и вдруг обнаружил, что медведь тоже наблюдает за ним.

Девушка закончила речь. Андрей собрал свою долю аплодисментов, жидких, как ларёчное пиво.

Девушка неожиданно чмокнула Ласковина в щеку.

– Замочи его, красавчик,– шепнула она и спорхнула с помоста.

Соперники остались одни. Судьи не было. Некому было дать команду: начинайте!

Глава семнадцатая

Хан громоздился посреди отгороженного пространства, свесив мясистые руки. Воплощенное безразличие.

Андрей принял стойку. Противник – никаких эмоций. Он стоял боком к Ласковину, наклонив голову, словно изучал шерсть у себя на брюхе.

– Эй,– негромко произнес Андрей.– Ты как, не уснул?

Хан и бровью не повел.

«Ладно,– с веселым азартом подумал Ласковин.– Попробуем тебя расшевелить».

Разумней всего было бы влепить ногой помощнее по наиболее уязвимому месту: не выёживайся! Но на татами Ласковин был джентльменом. Поэтому он сделал полуповорот и с полшага шлепнул Хана маваши по скошенному затылку.

Тумк!

Хан не дрогнул. По-прежнему стоял в позе задумавшегося питекантропа.

Ласковин выдал еще один маваши, посильнее.

Хан стоял.

В зале кто-то хихикнул.

Ладно, раз мы такие нечувствительные…

Третий маваши-гери Ласковин послал в лицо противнику, в полный контакт.

Андрей успел почувствовать подъемом ноги твердую кость и… обнаружил себя стоящим на колене подле возвышавшегося над ним соперника. По характерному онемению в нижней челюсти Ласковин сообразил, что, скорее всего, схлопотал крюк в подбородок, который и отправил его в нокдаун: грузный, неповоротливый с виду Хан оказался на удивление быстрым. Значит, все-таки боксер.

Все это, равно как и причину, по которой Хан не стал «закреплять» успех, Ласковин проанализировал позже. В тот же момент, едва с глаз спала мутная пелена, тут же, с колена, пробил тат-цки в пах противника.

Промахнулся. Вернее, Хан сдвинулся ровно настолько, чтобы кулак Ласковина угодил в толстую мускулистую ляжку.

Андрей (зрительная память его успела зафиксировать белый отпечаток на ноге Хана – след тат-цки) тотчас упал направо, на локоть, избегая удара сверху, упал, перекатился кувырком назад и встал на ноги.

Если Хан и мог достать его ногой во время ухода, то делать этого не стал. Соперник Андрея застыл в прежней позе: ноги – чуть шире плеч, руки висят, на широком лице – полное равнодушие. Никаких изменений, разве что на лбу зарозовел след от ласковинского маваши.

Андрей услышал возбужденные голоса зрителей… и выбросил их из сознания. Лишнее.

«Он хитрей, чем кажется»,– вспомнились слова Зимородинского.

Сэнсэй, как всегда, оказался прав.

Ласковин на всякий случай отступил назад и бросил взгляд на своих друзей. Митяй выглядел озабоченным: здорово, наверное, испугался, когда Андрей упал. Зимородинский, поймав взгляд ученика, быстро разжал и сжал кулак. Рекомендуемая техника: «ударил – отскочил». Ласковин ожидал еще, что сэнсэй покажет «обход», или «челнок», или хотя бы – «уход с линии атаки», но нет, не показал. Ласковин с сомнением поглядел на массивную тушу соперника. Прямая атака? Хм, похоже, Слава переоценивает его, Андрея.

Ласковин поступил по-своему, стал мягко, на приличной дистанции огибать противника.

Хан стоял как столб. Не сдвинулся, даже когда Ласковин оказался у него за спиной, даже головы не повернул.

Андрей мог лицезреть широкий плоский затылок, без всякого перехода врастающий в бугры плечевых мышц, спину, поросшую кустиками жестких волос, жировые складки на боках…

– Тоё!

Нога Ласковина выстрелила в затылок противника щелчковым йоко-гери… Мимо! – Хан наклонился вперед. Но второй удар, кулаком в область почек,– прошел в полный контакт… И без всякого результата. Если не считать сотрясения жирового слоя на туловище Хана.

Ласковин – он оказался уже вплотную к стоящему спиной противнику (идеальная позиция) – ударил ногой сверху вниз фумикоми-гери – в подколенную впадину… Достал! Семипудовая туша пришла в движение, заваливаясь набок, Ласковин изготовился – добить… и кулак Хана въехал ему в ухо, второй раз швырнув на пол.